Иван Васильевич меняет конфессию

Иван Васильевич Попов

Сочинения патролога Ивана Васильевича Попова (1867-1938), профессора Московской Духовной Академии, причисленного к лику святых РПЦ в 2003 г. как новомученик, как и богословские работы других авторов, близких к направлению «нравственного монизма» архиеп. Антония (Храповицкого), обращают на себя внимание ярко выраженным лжехристианским учением о природе человека и его спасении.

Если в Священном Писании Бог является Создателем первозданного человека по Своему образу (Быт 1:26) и «нового творения во Иисусе Христе» (2Кор 5:17) по Своему подобию (в церковных Таинствах, в которых Он подает христианам как «членам Тела Христова» (1Кор 12:27) сверхъестественную благодать обожения), то в подчеркнуто неоплатоническом «православии» проф. Попова человек

«усилиями своей воли может уподоблять себя Богу и по мере этого уподобления воспринимать в себя всё более и более божественных сил» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви / Попов И.В., проф. МДА.  Труды по патрологии. В 2-х. Сергиев Посад, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Московская Духовная Академия, 2004. Т. 1. 2004. С.36).

Что означает, что антропология проф. Попов кардинально отличается от той, которая содержится в слове Божием, из-за чего в своем изложении процесса обожения человека он систематически меняет местами причины и следствия, что очень напоминает пелагианскую теорию самоспасения.

При этом нельзя сказать в своем извращенном толковании Писания проф. Попов как-то существенно искажает ту святоотеческую литературу, на которую ссылается в подтверждение своих еретических воззрений.

«В человеке всего более божественно то, что он может благотворить. Ты можешь стать богом, <...> оказав милость и прощение: не пропускай случая к обожению [Gregorius Theologus. Oratio 17, 9, PG 35, 976]». «Человек, проникнутый смирением, "уподобляясь Богу, сам облекается в Его блаженный образ" [Gregorius Nyssenus. De beatitudinibus, oratio 1,PG44, 1200]». «Кто освободился от страстей, тот стал выше человека и претворился по естеству в божественное [Gregorius Nyssenus Homilia 1 in Cantica Canticorum, PG 44, 776]» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.34).

Т.е. не в христианине как «новом человеке во Христе» присутствует нечто «божественное», но в «человеке» как таковом. Стало быть, великие каппадокийцы тоже не делали различия между «ветхим» и «новым» человеком в плане возможности «становления богом». Поэтому проф. Попов тоже не делает этого различия и – логически приходит к своим пелагианским выводам: естественный человек (потомок «ветхого Адама») сам освобождается от страстей, сам смиряет себя, сам проявляет богоподобную милость и т.д., одним словом, именно «усилиями своей свободной воли» совершает высшие христианские подвиги и добродетели – и получает за это заслуженную награду в виде благодати обожения, или «претворения по естеству в божественное»... Что и является тем лжеучением пелагиан, которое было осуждено на всех Вселенских соборах, начиная с Эфесского. «Итак, они продолжают держаться того мнения, которое сам Пелагий на епископальном суде в Палестине, как свидетельствует протокол того заседания, был вынужден осудить: “Благодать Божия даруется по нашим заслугам”. Ведь, по их мнению, не в том обнаруживается действие Божией благодати, что мы начинаем верить, но скорее в том, что из-за этого нам даруется способность верить полнее и совершеннее. И потому сперва мы отдаем Богу начало нашей веры, чтобы воздалось нам ее прибавление; и так же бывает, если что иное с верностью просим» (блж. Августин. О предопределении святых / Блаженный Августин. Антипелагианские сочинения позднего периода. – М., «АС-ТРАСТ», 2008. С.323). Т.е. этот же принцип является апостольским и для всех остальных христианских добродетелей: все они производятся в христианах Христовой благодатью, всегда предваряющей их волю. И «они» (те, которые продолжали держаться противоположного мнения, которое вынужден был осудить даже Пелагий) – это не только Храповицкий, Попов, Троицкий и др. «нравственные монисты», оккупировавшие МДА в конце XIX – начале XX вв., но – прежде всего – это оппоненты блж. Августина во главе с преп. Иоанном Кассианом, с которым были солидарны каппадокийцы, антиохийцы и вообще большинство на православном Востоке.

«В душе, уподобившейся Богу, Он пребывает реально» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.39).

В апостольском Христианстве эта фраза должна звучать так: «только та душа, в которой Бог пребывает реально, уподобляется Ему». Или: «только потому, что Бог действует в душе церковного человека Своей благодатью, она уподобляется Ему». А если человек до такого как Бог, Христа ради, сделает его причастным Своей благодати, «может сам уподобляться» Его святым качествам силою своей воли, значит, тварная воля человека тождественна по производительности нетварной божественной благодати. В чем и заключалась сущность пелагианского учения о спасении. Потому что в Евангелии Бог не ждет, когда человек очистится от греха и уподобится Ему добродетелями, ибо «человекам это невозможно» (Мф 19:26). Поэтому Он Сам делает и то, и другое, и третье: и искупает грехи человека, и претворяет его душу, и вселяется в человека, исключительно благодаря чему тот приобретает богоподобие, становясь причастным духовной силы Бога. У Попова же (введенного в заблуждение авторитетом каппадокийцев) все догматическое богословие оказывается перевернуто с ног на голову.

«…космологическая концепция и философская теория, позднее выдвинутая православными в защиту иконопочитания, показывают, какое тесное отношение церковная мысль устанавливала между первообразом и образом» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.38).

В действительности «церковная мысль устанавливает тесное отношение» только между Богом как первообразом и святым человечеством Христа как образом и подобием Божиим, а не между Богом и человеком вообще, как это обстоит в космологической концепции неоплатонизма, которую проф. Попов путает с Православием. Ибо во Христе «мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов, Который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари» (Кол 1:14-15). Потому что первородным грехом первого человека этот образ был демонически обезображен, а возможность богоподобия и вовсе утрачена безвозвратно. И вся неоплатоническая теория естественного развития богообразия человеческой души в богоподобие, постепенного «нравственного самосовершенствования» и «достижения соединения» с Первообразом, у Попова построена на игнорировании фундаментального для христианской антропологии догмата первородного греха. Поэтому местами профессора Иоанна заносит еще дальше, он не останавливается даже на пелагианской ереси и проповедует уже какое-то «тайное знание» в духе «ордена премудрого змия».

«В столь же тесное единение с Богом человек может войти и познанием. Но он встречает препятствие к этому в своей природе, которую поэтому он должен преодолеть и превзойти» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.39).

Но при этом, повторим, все это органично подкрепляется цитатами из каппадокийцев, причем безо всяких купюр.

«”Задача души в том, чтобы и худшее в человеческой природе постепенно утончать, привлекать к себе и возводить горé. Став руководительницей для служебного вещества и обратив его в сослужителя Бога, душа должна быть для тела тем же, чем Бог для души” (Gregorius Theologus. Oratio 2, 17, PG 35, 425 Рус пер. Ч. 1, С. 21). Та же мысль встречается у Прокла: “Всякое тело обоживается через обоженую душу, всякая душа – через божественный ум, всякий ум – через причастие божественной энады” (См. Koch H. Pseudo-Dionvsius Areopagita in seinen Beziehungen zum Neuplatonismus und Mysterienwesen Mainz, 1900. S. 191). С течением времени это учение стало господствующим и вошло в “Точное изложение православной веры” Иоанна Дамаскина, который в этом сочинении подвел итоги развитию вероучения в патристический период: “Бог вселяется чрез ум в тела святых”, – пишет он [Joannes Damascenus. De fide orthodoxa IV, 15, PG 94, 1164]» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.33-34).

Поэтому единственно правильное умозаключение из всего сказанного профессором богословия Поповым будет: господствующим в Церкви стало антропологическое и сотериологическое учение язычника Прокла («которое сам Пелагий вынужден был осудить»). Оно же вошло в «Точное изложение православной веры» Дамаскина. Неоплатоническая формула Дамаскина – «Бог вселяется в тела святых» – означает именно то, о чем говорит Попов: эти тела сделались «святыми» до того, как в них вселился Бог. О том, что это нам не послышалось, специально уточняется в цитате из Григория Богослова: «святые души» сами делают свои тела подобающими для вселения в них Бога, т.е. делают свои тела такими же духовными и безгрешными, каковы сами, «постепенно утончив» их аскезой… Что означает, что все анафемы Карфагена и Эфеса, Иерусалима и Александрии, Рима и Константинополя, все усилия великих Августина и Юстиниана, святителей Феофила и Кирилла Александрийских против оригенизма, несторианства и пелагианства оказались напрасными. «Религиозное человекопоклонство» (Юстианин) победило в Православных Катехизисах и в стенах Духовных академий.

Московская духовная академия. Начало XX в. 

Оказывается, будучи «сослужительницей Бога» по своей природе (на которую грех прародителей не в силах повлиять), душа «может и должна» и свое тело сделать служебным орудием («соработником») Бога, чтобы Он мог «приидти и вселиться в ны» как в «достойных», «прямыми сделавших пути Господу»… Т.е. «всё как в лучших келиях» Оригена и Евагрия, Нестория и Пелагия. Потому что в вере Апостолов все с точностью до наоборот: «Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах» (Еф 1:17-20). «Всё же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом» (1Кор 12:11-13). «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (Ин 3:6). А здесь, в «православно-платонической» Духовной академии, всякая душа человеческая априори «рождена от Бога». Поэтому и Пелагий отрицал необходимость крещения для спасения (по причине обладания душой «врожденной благодатью»), но признал крещение «для освящения» как «выхода на новый уровень» духовности; а Ориген вместе с Плотином учил о совечности душ Богу и естественно присущих им «обожении» и «богосыновстве». И поскольку отрыжка этого языческого гнозиса присутствует у великих каппадокийцев и в «Точном изложении православной веры», московские профессора богословия «в умилении сердец» изрыгали на свою аудиторию уже настоящую оккультную блевотину:

«Если Божество входит в общение с человеческой природой через посредство ума, а ум есть носитель свободы, орган познания и руководитель чувства, то этим самым выдвигается элемент самодеятельности души, идущей навстречу божественной любви, которая нисходит к человеку. Для христианских мыслителей идеалистического направления обожение есть, во-первых, нравственное единение с Богом, уподобление Его свойствам, во-вторых, единение интеллектуальное, то внутреннее единство, которое устанавливается между познающим субъектом и познаваемой истиной, в-третьих, слияние двух неделимых в чувстве взаимной любви, когда ледяная перегородка, разделяющая два самосознающих атома, тает и две личности, как шарики ртути, коснувшись друг друга, соединяются как бы в одно существо. Человека соединяет с Богом богоподобие нравственно измененной личности, экстаз ума и экстаз любви» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.34).

Где «христианские мыслители идеалистического направления» означает: псевдохристианские мыслители неоплатонического направления. Потому что платонизм и Христианство противоположны друг другу и никакие «перихорисис» и «синергия» между ними невозможно, как ни пытаются в этом уверить идолопоклонники языческого «любомудрия». Ибо уста Господни говорят: «да будет слово ваше: да, да; нет, нет» (Мф 5:7), а не «диалектическое единство противоположностей» от лукавого. Ибо «какая совместность храма Божия с идолами?» (2Кор 16). Если «человека соединяет с Богом богоподобие высоконравственной личности» (Попов), то «Христос напрасно умер» (Рим 2:21). Потому что это только в религиозных баснях Прокла и Оригена, Пелагия и Нестория, человек сам оправдывает себя, «достигая богоподобия» и этим «сподобляясь» соединиться с Богом. В апостольских Писаниях все с точностью до наоборот: потому что «живет во мне Христос» (Гал 2:20), только поэтому «закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим 8:2), и теперь «вы не по плоти живёте, а по духу, если только Дух Божий живёт в вас» (Рим 8:9). А в возрожденном платонизме (оригенизме, несторианстве, пелагианстве) профессоров МДА «нравственный человек» сам «изменяет» свою «личность» до состояния «богоподобия» и получает за это награду в виде «соединения с Богом по благодати»… т.е. «по благодати» своего «кровного богоподобия», «достигнутого» личными духовными усилиями. Что, конечно, очень возвышенно и феерично, так что ум профессора так весь и заходиться «в экстазе», словно Достоевский в описании своего эпилептического «слития с абсолютом».

Но, опять-таки, можно ли строго судить Попова за эту дикую богословскую ошибку, если у великих каппадокийцев так же?

«Одарив нас способностью уподобляться Богу, Он предоставил нам самим быть тружениками в уподоблении Богу, чтобы мы получили за (этот) труд вознаграждение <…> Пусть он с момента создания владеет тем, что “по образу”, и пусть (сам) становится тем, что “по подобию”. Бог дал ему для этого силу. Если бы Он создал тебя и ”по  подобию”, то в чем была бы твоя заслуга? Ради чего ты увенчан? Если бы Создатель все тебе даровал, то как бы открылось тебе Царство Небесное? И вот одно тебе дано, а другое оставлено незавершенным, дабы ты совершенствовался и стал достойным исходящего от Бога воздаяния» (Вторая беседа о человеке святого Василия Великого, архиепископа Кесарийского. ЖМП, 1972, №1. С. 36-37).

«”Кто в жизни своей уподобляется отличительным чертам Божией природы, тот сам некоторым образом делается тем же, с кем обнаружил сходство точным уподоблением” [Gregorius Nyssenus. De oratione dominica, oratio 5, PG 44, 1177], –  вот основная мысль нравственного элемента в идее обожения» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.34).

Как мы видим, и свт. Василий Великий, и свт. Григорий Нисский толкуют обожение с тем же волюнтаристическим акцентом на самодеятельность: душа, духовно напыжившись, из самой себя, из своего природного «сродства с Богом», должна произвести «богоподобные свойства»… Т.е. здесь та же самая «идеалистическая» инверсия причинно-следственной связи в отношении Благой Вести Апостолов: человек силами природной духовности своей души достигает «нравственного уподобления» Богу и, благодаря этому, делается способным «соединиться» Ним... А Богу остается только засвидетельствовать этот подвиг души космического масштаба, приблизится к ней как к «Себе подобной» и попросить сделать селфи иконку и выдать этому «святому» сертификат о законном усыновлении.

«Учение Оригена с устранением лишь идеи предсуществования душ приняли в свои богословские системы Григорий Богослов и Григорий Нисский» (Попов И.В. Идея обожения в древневосточной церкви. Цит. изд. С.33).

Вот именно, что каппадокийцы ограничились отказом только от этой «крайности» в антропологии и сотериологии Оригена, как будто этим его неоплатонизм исчерпывается, т.е. весь остальной «объективный идеализм» Оригена они тоже сочли за «православие». Выходит, им было невдомек, что спустя некоторое время на Вселенских соборах будут осуждены не только «крайности» оригенизма, но и сам Ориген со всем своим платонизмом. Что означает, что каппадокийцы так же скептически отнеслись к первой волне общецерковного осуждения оригенизма во время их жизни, как это сделали многие на Востоке, например, архиепископ Константинопольский Иоанн, лишившийся за это кафедры.  И это полностью объясняет, как в их сочинениях стали возможными богословские мнения, перпендикулярные Священному Писанию. Потому что идея «естественного богоподобия» души (как охотно признает сам профессор Попов, тоже считая это истинной «премудростью») – это, конечно же, идея Плотина и Прокла, и она не менее лжехристианская, чем учение Пелагия о невлиянии первородного греха на человеческую природу. 

«Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим 5:8), чтобы Всесвятая Троица, ради этой Жертвы Христовой, милостиво даровала нам Свою сверхъестественную благодать «усыновления» (Рим 8:15), которая и производит в разумной твари все то богоподобие, которое «экстатический» ум профессора Попова приписывает естественным добродетелям души. И ведь не скажешь, что такая напасть с ним приключилась оттого, что он начитался Достоевского и Соловьева, и у него «крыша поехала» (как у всех «православных», которые нахватались их «бесовской прелести»). Потому что начитался Попов не только Достоевского и Соловьева (на которых он, впрочем, тоже ссылается), но, прежде всего, православных неоплатоников каппадокийской школы, потому что прочел и истолковал он их именно что адекватно. Непонимание, отрицание или недооценка значения Искупления – вот общий знаменатель оригенизма, пелагианства и несторианства как ересей неоплатонического типа. Платоник (религиозный идеалист) мыслит в категориях природного развития, инволюции и эволюции, «повреждения» и «восстановления» природной полноты. И поэтому оригеническое понятие «повреждения природы» в следствие первородного греха – это именно компромиссная с неоплатонизмом интенция, т.е. еще недохристианство. Потому что Писание говорит о смерти всего человека в результате греха прародителей и о воскрешении души благодатью как о «первом воскресении» (Откр 20:5). А «православный оригенизм» – только о смерти и тлении тела, но не души. Душа только «повреждается» и то не напрямую, но вследствие соединения с греховной плотью. Поэтому душа способна к саморегенерации. Писание говорит, что все потомки падшего Адама суть «рабы греха» (Ин 8:34; Рим 6:12), ибо первородный грех действует как «закон» ветхой природы, производя смертные грехи (Рим 8:2). «Православный оригенизм» (или «ортодоксальное полупелагинство») находит это «крайностью». Поэтому душа у каппадокийцев-неоплатоников (как и у антиохийцев-несториан и у александрийцев-оригенистов) оказывается второй движущей силой спасения, вместе с божественной благодатью как «сродной» себе «субстанцией». А значит, и необходимость в Искуплении везде здесь, как минимум, ослабевает. Крест в этом «идеалистическом христианстве» может иметь значение только «нравственно-воспитательное», т.е. как пример «жертвенной любви» для подражания другим «высоконравственным личностям». Поэтому, когда Апостол в ареопаге завел речь об воскресении мертвых, духовно-нравственно просвещенные эллины сразу потеряли интерес к его учению. Потому что бренное тело эллину воскрешать ни к чему, а душу – тем более, ибо она и так бессмертна, «как боги знающие добро и зло».    

«Душа идет навстречу божественной любви, которая нисходит к человеку» (рассуждает Попов), потому что из самой души исходит любовь, восходящая к Богу и возносящая за собой тело... Поэтому душа в этой религии сама садиться «одесную Бога» как «сродная» и как «бедного родственника» вводит тело в Царские чертоги... Такая вот гностическая пародия на Евангелие получается у Ивана Васильевича.  Потому что в Новом Завете благодать Христова делает и то, и другое: воскрешает и душу, и тело; одухотворяет и волю, и сердце, и ум; одним словом, пресуществляет весь состав человека и всю его жизнь. Тогда как в «православном неоплатонизме» природные добродетели души выполняют именно функцию божественной благодати, как и в учениях Пелагия и Оригена (только без их «крайностей»… которые они сами и осудили). «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни.  Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху» (Рим 6:3-6). Но в том-то и суть, что эллины, как и чистокровные иудеи, это «семя божественной энады» и «сперматические логосы» собственной персоны, и поэтому «не были рабами никому и никогда» (Ин 8:33). Поэтому и византийские эллины этого принципиального у Апостола различия ветхой (плотской и мертвой в первородном грехе) и крещенный души (рожденной от Духа) не воспринимают всерьез. Крестить в «православном неоплатонизме» нужно только тело человека как оскверненное грехом, а душа и так «причастна мирам иным», поэтому сама способна «упразднять господство» греховной плоти над собой, в чем благодать Божия ей только «деловой партнер».

И как закономерный итог всего этого безобразия – промыслительное закрытие МДА как рассадника ересей после ректорства Храповицкого и профессуры Попова и др. «нравственных монистов».

Александр Буздалов